Бабрак Кармаль в сопровождении советской охраны

Е. В. Чернышев: «28.12.79. пятница. Под утро меня разбудил негромкий разговор. Я открыл глаза и увидел двух советских офицеров, разговаривающих с Кукушкиным и Рябовым. Лица у них были багровыми, обветренными. Глаза покрасневшими. Голоса сильно охрипшими. В одном из них я узнал полковника Рогонцева Бориса Яковлевича, старшего офицера нашего программного отдела. Я его окликнул, и он очень обрадовался, увидев меня. Рассказал, что дивизия на подходе к Кабулу, а они с исполняющим обязанности её командира Мироновым В. И. выехали вперед, чтобы уточнить задачи дивизии.



Он молодой, неопытный, только прибыл из академии и сразу попал в пекло. Ему пришлось командовать дивизией, так как командир перед самым маршем заболел и лёг в госпиталь. Он также рассказал, что в начале марша при прохождении шестисотметрового туннеля произошла сильная его загазованность. Оказывается, работники вентиляционных устройств испугались и разбежались. Он дал команду глушить двигатели и бежать на выход. Сам также побежал.

Около десяти человек погибли, отравившись газами. (В этот же день в катастрофе транспортного самолёта погибли еще 44 человека, а вечером 27-го в боях — еще 30). Это были первые жертвы вторжения».

В какой-то момент в Генеральный штаб прибыла группа высокопоставленных советских и афганских военных, среди них, может быть, два-три человека в гражданской одежде. Они зашли в приёмную, где на полу лежали пленные, сказали несколько слов — из всего того, что говорилось, мы поняли только «Бабрак Кармаль». Переводчик нам сказал, что пленным сообщили о том, что Амин низложен, новым руководителем государства становится Бабрак Кармаль. Афганцы встретили новость радостными эмоциями. Но, скорее всего, они просто продемонстрировали эту радость, потому что ещё не знали наверняка, что с ними будет, и видели своих товарищей убитыми. А может, их на утро выведут и расстреляют? Они же не в курсе были, как с ними поступят. Поэтому действительно ли радовались приходу Кармаля или нет…

Как оказалось, Бабрак Кармаль находился в этой группе, прибывшей в Генеральный штаб. Хотя нам это имя ни о чём не говорило. На центральном входе штаба в тот момент стоял рядовой Сергей Сабуров из 8-й роты. Он рассказывал:

«Идёт группа военнослужащих, от них отделяется штатский и подходит ко мне. Пожал мне руку и шагает дальше вместе со всеми. Они в ту комнату направились, где были пленные, — то есть в приёмную Якуба. — А сзади всей этой группы идёт комбат Анатолий Николаевич Фроландин и так хитро улыбается. Подходит ко мне и тихо говорит: «Руку неделю не мой — сам генеральный с тобой поздоровался». Я в тот момент не понял, о ком комбат говорит, что за генеральный».

После того как поговорили с офицерами-генштабистами, группа эта развернулась и пошла на выход. Кармалю необходимо было ехать в радиоцентр для того, чтобы сделать какую-то запись или обращение к народу. Бабрак со своими сопровождающими прибыл на двух чёрных машинах «Волга». В охрану ему начальник штаба батальона Валерий Евгеньевич Евтухович дал двух наших сержантов — Андрея Пронькина, санинструктора батальона, и сержанта из 3-го взвода 7-й роты Олега Данильченко. Они должны были сопровождать Кармаля на радио. Андрей Пронькин мне говорил: «Евтухович сказал, что мы едем с ним, отвечаем за его безопасность, и предупредил меня, показывая на Кармаля: если с ним что-нибудь случится, то (жестом) вам тюрьма». Андрей спрашивает: «А кто это?» Евтухович отвечает: «Бабрак Кармаль». Андрею это имя тоже ни о чём не сказало. Но раз Евтухович говорит, что дело серьёзное, значит, так и есть.

Андрей Пронькин: «Приезжаем в радиоцентр. Я поднимаюсь вместе с Кармалем в радиорубку. Он зашёл в этот кабинет, я закрыл дверь и стою у двери с автоматом в руках в качестве охраны. И там такая неувязка получилась. Наши ребята развернулись и уехали. Возможно, им так и было приказано, но мне никто ничего не сказал. Я-то с ним остаюсь и не могу покинуть, поскольку охраняю его.

Закончилась эта запись (или выступление) Кармаля, он выходит. Поблагодарил меня, пожал руку. Меня там напоили чаем. Затем Кармаль приказывает своему водителю отвезти меня назад. И мы уже вдвоём с водителем едем, а он мне жестами и на ломаном языке — в основном он пытался говорить по-английски — объясняет, что ему необходимо переодеться: рубашка, мол, у меня уже потная и грязная, заедем ко мне домой, я переоденусь. Я согласился, но в то же время передёрнул затвор: куда мы сейчас приедем — не понятно. Один всё-таки.

Приезжаем действительно в его квартиру, жена накрывает на стол. Мы поужинали. Общались с помощью жестов и отдельных английских слов. Затем мы с ним опять садимся в «Волгу» и поехали. И по дороге опять неувязка: уже по всем улицам, на всех перекрёстках стоят патрули 103-й дивизии, десантники. Пароли тогда были цифровые. Допустим, если пароль «10», значит, когда тебе говорят «7», ты должен ответить «3». Или, если тебе говорят «12», ты говоришь «2». Но мне никто не говорил, когда мы уезжали, какой будет на ночь пароль! Один из патрулей нас тормозит, боец называет мне какую-то цифру, а я ему просто так, наобум, говорю «4». И совпало! Он рукой машет — проезжай. Подъехали к Генштабу, я вышел, попрощался с водителем, тот уехал».

Освободили пленных, наверное, на следующий день уже, точно не помню. Скорее всего, 28 декабря, во второй половине дня после визита Кармаля мы их развязали и отпустили — команда поступила. Собственно говоря, а что с ними было делать? Расстреливать, что ли, в самом деле? Сменился лидер страны, они будут продолжать службу, наверное. Во всяком случае, нас это уже не касалось.

Но что интересно, через пару дней, а может, даже на следующий день стала выходить газета «Правда саурской революции», орган ЦК НДПА — как наша «Правда». И кто-то из ребят взвода приносит мне эту газету и говорит: «Смотри-ка! Он же у нас здесь был в качестве пленного!» А на первой полосе огромная фотография: наши войска заходят на территорию Афганистана, а их встречают и простые обыватели с цветами, и официальные лица. И среди этих официальных лиц стоит офицер, который буквально вчера находился у нас в качестве пленного. То есть он уже работает с новым руководством страны. Собственно говоря, так оно, наверно, и должно было быть. Власть поменялась, но жизнь продолжается.

• Кузнецов Владимир

Зачистка дворца Дар-уль-Аман

28 декабря в Генеральный штаб приезжает Станислав Лаговский, начальник физподготовки и спорта дивизии, с приказом комдива произвести зачистку дворца Дар-уль-Аман, который находится через дорогу от Генерального штаба. Афганцы его называли почему-то Дворец молодёжи.

                                                                                                                     
Один из красивейших дворцов Кабула, стоит на возвышенности и просматривается со всех сторон. В нём размещалось министерство обороны, но в конце декабря 1979 года вся военная власть находилась в Генеральном штабе – в здании Национального музея Афганистана. Причина зачистки дворца была в том, что оттуда вёлся обстрел наших подразделений. И хотя полковая артиллерия хорошо поработала ночью и раздолбила часть дворца, комдив приказал зачистить полностью здание от гвардейцев Амина. Оставлять у себя под боком неприятельские вооружённые силы, укрытые метровыми стенами дворца, было бы глупо.

Лаговский спрашивает Куиша: «Пойдёшь со мной?» Взводный отвечает: «Да». «Собери, — говорит, — людей, человек двадцать хотя бы». Куиш отвечает: «Так я своих и возьму». Несколько БМД с экипажами находились в районе дворца Тадж-Бек, после эвакуации советских специалистов в посольство СССР второй взвод остался на его охране. Поэтому собрали всех, кого было можно, кто свободен, и выдвинулись пешим порядком к Дар-уль-Аману.

Лаговский привёз с собой переводчика — молодого лейтенанта, на вид примерно нашего возраста. Мы с ним позже разговаривали и узнали, что он из Москвы, учился там же в институте военных переводчиков. Учёбу не окончил: в середине декабря 1979 года несколько студентов-курсантов восточного факультета построили перед начальником института, который им объявил, что они уже всему научились и теперь поедут свои знания на практике применять. Выдали документы, лейтенантские погоны и в эту же ночь отправили самолётом в неизвестность. По его словам, им даже не позволили съездить домой, повидаться с семьями, с родителями.

Мне по этому поводу вспоминается рассказ моего старшего товарища, фронтовика, десантника Владимира Георгиевича Анисимова. После призыва в 1943 году и полугодового обучения ему присвоили звание младшего сержанта и направили в действующую армию. Вначале воевать Владимиру Георгиевичу пришлось в составе диверсионного отряда в Крыму, где они уничтожали приехавших на отдых солдат и офицеров вермахта и СС и помогали местному населению создавать партизанские отряды. Также перед ними стояла задача: наказать тех, кто хлебом-солью встречал гитлеровцев на полуострове. Затем были бои у озера Балатон, разгром танковой группы противника и сразу же Венская операция, в ходе которой младший сержант Анисимов получил ранение в голову. После капитуляции Германии демобилизации подлежали те, кто призывался ещё в довоенное время, в 1939–1940 годах. Молодёжь 1925 года рождения продолжала служить.

Фронтовой друг Владимира Георгиевича, сержант Константин Ваншенкин, сумел каким-то образом уволиться в 1946 году и уехал в Москву поступать в институт. Владимир Георгиевич говорил: подробностей не помню, но ему кто-то помог тогда уйти из армии. В дальнейшем Константин Ваншенкин стал известным поэтом, автором стихов к песням «Алёша», «Я люблю тебя, жизнь!» и многих других. А младшего сержанта Анисимова в 1947 году вызывает комполка и спрашивает, не хотел бы он военное училище окончить и остаться в армии. Владимир Георгиевич отвечает, что он не против, но у него только восемь классов за плечами, подойдёт ли он? Полковник говорит: не переживай, там всему научат.

А через год или полтора обучения вызывает Владимира Георгиевича теперь уже начальник училища и объявляет: готовьтесь к отправке в войска, в ближайшие дни присвоим вам звание. Фронтовик спрашивает, как же так, обучение не окончено! На что полковник отвечает: не переживай, в войсках всему научишься, практика — самое главное. И объясняет эту спешку: Сталин приказал демобилизовать всех «стариков», поскольку люди уже по десять лет оторваны от семей. «Так что, — продолжает начальник училища, — они увольняются, а вы им на смену поедете». Владимиру Георгиевичу довелось быть и заместителем командира разведывательной роты, и замполитом, и начальником парашютно-десантной службы. Уволился в запас он в звании подполковника воздушно-десантных войск. С таким, казалось бы, неоконченным обучением.

Но вернёмся к Дар-уль-Аману. Мы заходим во дворец через центральный вход, цепочкой один за другим продвигаемся вперёд вдоль стен, переводчик периодически кричит в глубину дворца что-то вроде «мы шурави (советские), выходите, сдавайтесь, бросайте оружие, не оказывайте сопротивления, всем гарантируется жизнь». Буквально через минуту выходит афганский солдат. Что-то говорит, руки вверх поднял, а в правой руке держит огромную связку ключей, быть может, комендант. Лаговский приказывает ему открыть ближайший зал — высокие резные двери. Тот начал подбирать ключ, но ничего не получается — руки трясутся, он в скважину замочную попасть не может. Начфиз отодвигает его в сторону, удар ногой — и двери открываются без ключа. Следующие кабинеты и залы открывались таким же образом, ключник шёл рядом и объяснял, что где находится.

Нас, конечно же, поразило великолепие дворца. Мы все — рабоче-крестьянские дети и ничего подобного ранее не видели. Высоченные потолки, богатое внутреннее убранство, широкие парадные лестницы, как в Эрмитаже. Вышибает Лаговский очередную дверь, заходим, а там мраморные ванна, умывальник, медные краны, начищенные до золотого блеска. Всё это произвело на нас неизгладимое впечатление.

Зачистка дворца Дар-уль-Аман прошла достаточно спокойно. Каких-то серьёзных стычек не было. Всех пленных мы отвели в штаб и вернулись к выполнению своих задач.

Позже стала известна основная причина зачистки дворца Дар-уль-Аман — это обеспечение безопасности нового главы Афганистана. После прихода к власти Бабрака Кармаля встал вопрос о его месте постоянного пребывания. С 28 декабря он со своими соратниками передвигался по городу, каждый день меняя место ночлега. Первые сутки они провели в здании представительства главного советского военного советника. 29 декабря переехали в здание дворца Дар-уль-Аман. Но уже утром 30 декабря перебрались в здание МВД ДРА (Царандой), а на ночлег уехали на гостевую виллу президента ДРА «Чихиль-Сутун». Там прожили несколько дней, пока приводили в порядок традиционную резиденцию королей и президентов Афганистана — дворец «Арк» (дворец Народа).

Е. В. Чернышев:

«28.12., пятница. Часов в двенадцать разговаривал по телефону с генералом армии Варенниковым. Он интересовался потерями, сказал, чтобы к четырнадцати часам доложили. Предварительные данные у меня были. Согласовал их со штабом ВДВ. Окончательных данных у них тоже не было, но к единым результатам мы пришли.

В 14:00 доложил по телефону в Москву: на 14:00 имеется убитых — 30 человек, из них офицеров — один, и раненых 128, из них один офицер. (Раненый офицер — это командир 8-й роты 350-го гвардейского парашютно-десантного полка гвардии капитан Александр Панасюк. Прим. автора). Данные по сотрудникам Иванова сюда не включались, они были нам не известны. Наших раненых уже разместили в госпитале. Убитых готовили к отправке в Союз. Уточнены списки погибших в самолете Ил-76Д вечером 25-го. Формируется афганское правительство. Бабрак в Кабуле. Создана комиссия по реабилитации узников знаменитой тюрьмы Пули-Чархи. Во второй половине дня из провинций стали поступать сведения об отрицательной реакции на обращение нового президента».

• Кузнецов Владимир