ОЛЕГ ЛОГИНОВ

Выбор капитана

На эту войну Сергей Борисович попал, можно сказать, случайно. Служба капи­тана Курячего протекала в Союзе вполне успешно, пока он не проявил принципи­альность, после которой на успешной ка­рьере можно было поставить крест. Под­нять руку на замполита - проводника идей партии и правительства в массы - это было в середине 80-х страшным святотат­ством, попирающим все устои армейской службы. Вопрос встал ребром: или на вой­ну, или из партии и армии. Курячий выб­рал войну. И вскоре оказался в Афганис­тане в составе 70-й мотострелковой бри­гады, дислоцировавшейся под Кандагаром,

 Стояла весна 1985 года. Пока все остальные подразделения еще только обустраивались на новом месте, разведвзвод Курячего уже устраивал за­сады на маршрутах вероятного передви­жения духов в районах, откуда велись об­стрелы. Недели через полторы после при­бытия разведчики вступили в первый бой. Обнаружив передвижение моджахедов, от­крыли огонь. Тут же из зарослей разда­лись ответные автоматные очереди. Пе­рестрелка продолжалась всю ночь. Про­тивника не видели, стреляли по вспышкам. Утром сопротивление прекратилось, духи ушли. На оставленных ими позициях об­наружили гильзы и кровь. Такая профессия Вообще, эта война протекала без круп­ных сражений и, можно сказать, без ли­нии фронта. Враг был невидим, но от это­го становился только опаснее. Никогда не знаешь - когда и в каком месте объявит­ся. Поэтому главной задачей было упре­дить его нападение. И в этом роль развед­чиков представлялась крайне важной. Среди командиров разведвзводов Куря­чий был старшим по возрасту и по зва­нию. На фоне молодых лейтенантов, толь­ко из училища, он, капитан, смотрелся на­стоящим ветераном. Оттого подчас и лез в самое пекло - чтобы не ударить в грязь лицом перед мальчишками. В то же время старался головы не терять, беречь бойцов и не допускать опрометчивых действий. Вот только с замполитом - начальником политотдела бригады - отношения у него сразу не заладились. Тот знал причину, по которой Курячий попал на войну, а Сер­гей не собирался изображать раскаяние. Нашла коса на камень. В конце концов начпо заявил Курячему, чтобы тот в Аф­гане на награды не рассчитывал, а Сергей в ответ сказал, что приехал сюда не за «железками». И только в Союзе, спустя несколько месяцев после замены, пришел ему орден Красной Звезды. Да и «песоч­ку» - медаль за выслугу лет - получил с большим опозданием, тоже уж по возвра­щении. Курячий говорит, что воевали они действительно не за ордена и медали. За что? Наверное, за свою жизнь, за погиб­ших товарищей, просто потому, что «есть такая профессия - Родину защищать». Засада на караван В 1985 г. пожар войны в Афганистане уже полыхал вовсю. По данным развед­ки, еще четыре года назад в четырех про­винциях (Кандагар, Заболь, Урузган и Ка-лат), находящихся в зоне ответственнос­ти 70-й бригады, действовали порядка 600-700 боевиков, но с тех пор их коли­чество возросло до 21 000 человек. Отве­том на наш интернациональный долг и оказание помощи «братскому» афганско­му народу стало ожесточенное сопротив­ление этого самого народа. Война требует денег. И очень больших. Моджахеды хотя и считали свое дело пра­вым, но воевали не бесплатно. А потому по Афгану порой передвигались целые караваны с деньгами. Один такой кара­ван удалось перехватить Курячему и его разведчикам. Однажды, когда Сергей оставался за начальника разведки бригады, к нему об­ратился старший капитан из дружествен­ной афганской контрразведки (ХАД). Кол­лега сказал, что у него имеется информа­ция, будто в окрестностях Кандагара скоро ждут караван с оружием. Советский ка­питан и афганский старший капитан спла­нировали совместную операцию по его перехвату. Проводить ее Курячий отпра­вился сам, взяв с собой разведвзвод лей­тенанта Александра Арбатского. Вышли в пустыню в районе кишлака под назва­нием Кишкинахуд и устроили засаду. Долго ждать не пришлось. Ночью не­подалеку показался вьючный караван. Русские разведчики открыли по сопровож­дающим огонь с применением оружия для бесшумной стрельбы. И тут у одного из советских солдат не выдержали нервы. Он поднял РПГ-18 и засадил гранату в са­мый центр каравана. Эффект от взрыва получился потрясающий. Оставшиеся в живых душманы тут же подняли руки, а верблюды разбежались. Пришлось потом всю ночь гоняться по барханам за напу­ганными «кораблями пустыни». Собрать верблюдов удалось только к утру.

 

Не было забот...
Операция принесла неожиданный, но впечатляющий улов. В тюках обнаружи­ли около 70 кг опия-сырца, 20 кг героина и 8 млрд афгани, эквивалентных пример­но 80 млн долларов США. Поскольку ха-довцам и разведчикам предстояло отчи­тываться порознь перед своим командо­ванием, «результат» решили поделить. Курячий отдал афганским товарищам ору­жие, наркотики и половину денег, таким образом, на долю его отряда остались 4 мешка с бумажными купюрами на сумму около 40 млн долларов. По возвращении в бригаду Сергей сло­жил мешки с деньгами на плацу и выста­вил возле них часового - таджика с пуле­метом, которому приказал никого к изъя­тому имуществу не подпускать. А сам с разведчиками отправился спать. Проснул­ся он от пулеметной очереди неподалеку. Выяснилось, что, пока он спал, на плац при­была представительная комиссия: комбриг-, начпо, финансист, прокурор и особист. Все с вещмешками для изъятых денег. Однако часовой наотрез отказался их подпускать. - Товарищ подполковник, - заявил он комбригу, - капитан Курячий сказал, что прибьет меня, если я без его ведома эти вещи отдам. А раз сказал, то точно прибьет. Члены представительной комиссии воз­мутились, что порядки в части устанав­ливает какой-то капитан, и попытались зайти на плац. Но и часовой проявил твер­дость, выпустив из пулемета очередь по­верх начальственных голов. Неизвестно, чем бы дело закончилось, если бы не по­явился Курячий. Деньги он, конечно, выдал. И тем са­мым подвалил работы финансисту. Тюки с афгани были скреплены личной печа­тью командира фронта Кандагар партии Национальный исламский фронт Афгани­стана, и на каждом болталась бирка с ука­занием суммы. Финансист не поверил бухгалтерии душманского военачальника и принялся пересчитывать деньги. Одна­ко это оказалось весьма непростой зада­чей. Афганские купюры считать трудно, на них цифры пишутся иначе, чем у нас. В общем, за два дня он пересчитал только треть... одного мешка. В конце концов плюнул и вписал в акте суммы, указан­ные на тюках, - поверил моджахедовско- му командиру фронта. Счастливый моджахед Если смотреть на врага не только че­рез прорезь прицела, то можно разглядеть в нем человека. В один из рейдов развед­чики Курячего задержали подозрительно­го афганца. Для определения принадлеж­ности человека к боевикам имелся вер­ный способ - посмотреть, нет ли у него на плече мозоли от автомата. У задержан­ного оказались мозоли на обоих плечах. Афганец сознался, что он - моджахед и что воевал оператором ДШК (крупнока­либерный пулемет, от которого, когда стреляют с треноги, отдача идет на оба плеча). Оттого и мозоли. Пленный есть пленный. Его положено беречь и сторожить. Вот Курячий и нака­зал бойцам: - Охраняйте. Не дай, бог что с духом случится! Но солдатам неохота было дежурить возле задержанного. Они положили его на двигатель БМП, накрыли «ребристым» (броневой лист, закрывающий силовое от­деление БМП) и улеглись спать сверху. Утром поднялась тревога. Поступил сроч­ный приказ выдвигаться в другой район за 100 километров. В общем, про пленно­го Курячий вспомнил только под вечер. Спросил у бойцов: - Где захваченный дух? Те переменились в лице и бросились к БМП. Подняли «ребристый». Оказалось, пленный жив, но выглядел он ужасно. Лицо обожжено, барабанные перепонки лопнули, из ушей кровь течет, руки тря­сутся, взгляд бессмысленный. По существующим правилам, всех плен­ных сдавали в местную тюрьму в Кандага­ре. Этого разведчики решили пока никуда не сдавать, а попридержать у себя, чтобы обрел «товарный вид». Инсинуаций на счет зверств советских войск и так хватало. Пленного поселили в палатке разведро-ты. Помыли, приодели - обрядили в х/6, чтобы мог с солдатами ходить в столовую, и поручили ему обязанности по уборке палаток. Теперь каждое утро моджахед мыл пол в советских палатках и заправлял кро­вати за солдатами. Недели через две бо­лячки его зажили, а сам он даже малость раздобрел на наших харчах. Разведчики решили, что пора отправлять пленного в тюрьму, пока его начальство не обнаружи­ло. Отправили. Но он через несколько дней вернулся в роту и взмолился Курячему: - Командыр, нэ отдавай! Остав у сэбя. Я вам кроват буду заправлят и сапагы чистыт. Толко нэ отдавай! Оказалось, моджахед сбежал из тюрь­мы. Оно и понятно, условия в ней были средневековые. В сравнении с ней совет­ская палатка казалась раем. Но выбора у Курячего не было. Дело пахло трибуна­лом, и скрепя сердце отправил он беглеца обратно в тюрьму. Впрочем, говорят, что родственники вскоре выкупили этого пленного, и стал он мирным дехканином. На фарси, так на фарси Трагическое и смешное порой идут на войне бок о бок. Об одном из самых слож­ных эпизодов в своей жизни Курячий рассказывает с улыбкой. В тот день их отряд угодил в окружение. Казалось, что духи повсюду. Они безжалостно гвозди­ли из разного вида оружия по советским разведчикам, занявшим круговую оборо­ну. Курячий с товарищами ждали «вер­тушки» на выручку, но время шло, а те все не появлялись. Между тем смерть выкашивала разведчиков одного за дру­гим. Наступил критический момент. В цепи обороняющихся осталось 12 чело-, век, причем некоторые из них уже были ранены. Кончилась вода, патроны были на исходе, а духи все наседали и наседали. Вдруг в какой-то момент автоматная стре­котня со стороны моджахедов стихла. Раздался крик - на ломаном русском со­ветским бойцам предложили сдаться. Ку­рячий повернулся к солдату-таджику, ле­жащему неподалеку, и сказал: - А ну-ка, Нуров, ответь им чего-ни­будь такое-этакое на фарси. Тот поднял голову и во весь голос вык­рикнул что-то на одном из афганских на­речий. Наступила мертвая тишина. Потом сре­ди духов поднялся вой. А дальше нача­лось вообще непонятное. Моджахеды под­нялись в полный рост и, словно в психи­ческую атаку, открыто пошли вперед, поливая огнем позиции русских. Однако теперь, когда враг превратился в удобную мишень, бойцы Курячего не стали жалеть патронов. Моджахедов косили десятками. Но те все перли и перли с лицами, иска­женными яростью. И тут, как в кино со счастливым кон­цом, в небе застрекотали наши «вертуш­ки». Для начала они, устроив духам кро­вавую баню, отогнали их на безопасное расстояние, а потом приземлились и при­няли на борт оказавшихся в окружении разведчиков. - Слышь, Нуров, что ты духам такое сказал, отчего они озверели? - уже в вер­толете спросил Курячий. И получил в ответ практически непере­водимую с русского матерного на разго­ворный игру слов, смысл которой сводил­ся к тому, что - «наш командир Курячий спал с вами, моджахедами, с вашими ма­мами, с вашими бабушками и даже с гвоз­диком, на котором висит портрет вашего Бога». Фраза была настолько ядрено-ви­тиеватой, что сразу стало понятно, отчего душманы были готовы буквально разор­вать на части советских солдат. Но счаст­ливо избежавшим смерти разведчикам обо­роты Нурова очень даже понравились. Еще долго над простиравшейся внизу зеленкой с неба раздавались взрывы хохота.